Вопрос: Разве боль от неудачных отношений не является необходимым условием личностного роста? Не советуете ли вы людям убегать от реального мира?
Этот вопрос может быть задан, только если предположить существование такого понятия, как «Реальный мир» — некой универсальной социальной реальности, в которой, кроме всего прочего, для оптимального личностного роста необходимо определенное количество душевной боли.
На самом деле, «Реальный мир» — это субъективная концепция, которая определяется той степенью риска, физического и эмоционального, с которой сопряжен образ жизни конкретного индивидуума. Точно так же, как мы склонны считать фанатиком каждого, кто более религиозен, чем мы сами, и еретиком — каждого, кто религиозен менее, наше понимание «Реального мира» вертится вокруг нашей личной реальности. Например, если вы выросли в обычной семье среднего класса, то вы относитесь к жизни в Гарлеме как к эпизодам из фильмов ужасов, а относительно старомодные группы людей, например, амишей (общину консервативных протестантов в США), полагаете живущими в искусственном пузыре. Ваш же образ жизни, разумеется, — самый естественный и нормальный. В то же время, подросток из Гарлема считает, что ваша жизнь не более реалистична, чем жизнь младенца в манеже, а в мире амишей к вашему обществу относятся с той же опаской, как вы — к Гарлему.
Каждое общество, основываясь на своих ценностях, создает свою собственную социальную реальность. Культура, которая ценит, к примеру, искушенность, обучение методом проб и ошибок, и переживание эмоциональной боли как путь к взрослости, создаст один вид существования для своих членов. Культура, которая ценит невинность, не видит смысла обязательно учиться именно на собственных ошибках, и относится к эмоциональной боли очень серьезно, создаст совершенно другой вид реальности. Дело не в том, что существует объективный «реальный мир», а в том, из чего данная социальная группа хочет составить свой «реальный мир». Соответственно, решающий вопрос не в том, какое созданное человеком существование более «реально», а какое больше способствует эмоциональному здоровью и счастью.
Следовательно, мы должны одинаково скептически относиться к любым заявлениям по поводу того, сколько и какой боли нужно человеку испытать в жизни. Это определение будет в любом случае столь же субъективным. В то время как вы, несомненно, рассматриваете страдания гарлемского подростка как ненужные, он, вероятно, сомневается, повзрослеете ли вы когда-либо, находясь в своем маленьком коконе. В то же самое время, представитель общины амишей может жалеть вас из-за всего того, через что заставляет вас пройти ваше общество, а вы не можете себе представить, как их отшельнический стиль жизни не останавливает их личностного роста.
Так что мы должны спросить себя: откуда мы знаем, что боль, сопровождающая секулярную жизнь, так уж необходима?
Конечно, каждый раз, когда я представляю этот вопрос светским слушателям моих лекций, они выскакивают на защиту системы. «Я бы никогда не стал тем, кем являюсь сегодня, если бы не пережил страдания в жизни, — на разные лады звучит рефреном. — Я получил пользу от всего, через что прошел».
Я не спорю с утверждением, что человек (как мы надеемся) учится и растет через страдания. Я спорю с той мыслью, что вследствие этого человек должен ставить себя в ситуации, которые с большой вероятностью принесут боль. Если бы меня сбил трамвай, и я должна была бы провести целый год в гипсе с головы до ног, я приобрела бы несравненное понимание хрупкости и ранимости человеческого тела. Это не значит, что я завтра выйду и встану на пути, ожидая первого утреннего трамвая.
Все выученное через страдание имеет свою цену: неизбежное и зачастую постоянное повреждение тела или — что гораздо хуже — сердца. В большинстве случаев, мы не можем предвидеть, какой будет цена, и стоит ли ее платить, особенно, когда речь идет о наших эмоциях. Слишком часто цена намного превышает пользу.
К примеру, я предполагаю, что даже самая либерально настроенная мать не предложит своей дочери стать проституткой для приобретения полезного жизненного опыта. А если такая мать узнает, что ее дочь уже удачно подвизается в этой отрасли, она не ограничится простым вздохом: «Ну, я думаю, это все часть процесса взросления». Крайнее падение, заключающееся в проституции, перевешивает все ее «образовательное» значение.
Ясно, что не все ситуации столь очевидны. Но именно здесь мы должны быть очень осторожны. Мы говорили об эмоциональной цене разбитых отношений в терминах падения чувствительности и отчаяния. Когда мы участвуем в отношениях, которые выглядят безвредными, но должны будут закончиться, достаточно ли мы мудры, чтобы знать, что после них станем лучше, а не хуже?
Для еврейского ума, который чтит чувствительность и эмоциональную целостность, многие секулярные «полезные для жизненного опыта переживания» совсем не так хороши, как их превозносят. Они могут развлекать и приносить временное удовлетворение, но, в конечном счете, «овчинка не стоит выделки». Поэтому еврейский закон защищает своих последователей от многих страданий светского мира. Б-г позаботится о том, чтобы мы все прошли через боль, которая необходима нам для развития, — не больше и не меньше, — и нам не нужно специально искать ее.
Подход иудаизма к отношениям не связан со сверх-опекой и избыточной защитой. Он просто более разумен. Что объясняет, почему все больше людей делают еврейский мир своим «реальным миром».
Из книги «Волшебное прикосновение», вышедшей в издательстве «Мишпаха кеалаха»
Мы выражаем признательность издательству «Мишпаха кеалаха» и лично р. Аврааму Гевицману за любезное разрешение опубликовать отрывки из книги
Книгу можно приобрести в магазине «Толдот Йешурун».
Поделитесь этой страницей со своими друзьями и близкими:
