Главная роль

«Алиса-актриса» — так ее и в детском саду звали, и в младших классах школы. Где кого-то изобразить, или стихотворение со сцены прочитать, или станцевать — Алиса всегда была в первых рядах, всегда лучше всех. В театральном кружке еврейского общинного центра Алиса была самой младшей, но, несомненно, самой талантливой.

Когда в девять лет Алиса, безо всяких протекций, успешно прошла кастинг и сыграла свою первую небольшую роль в фильме одного из самых известных российских режиссеров, никто не удивился. Лицо этой девочки с оливковой кожей, огромными карими глазами и тонкими чертами лица в обрамлении шевелюры почти по-негритянски вьющихся черных волос было просто создано для кинематографа.

Роли пошли одна за другой: еврейская девочка в концлагере, еврейская девочка в эвакуации, еврейская девочка накануне Катастрофы. Алиса вживалась в каждый из этих образов так естественно, как будто не ее героиня, а она сама дралась за найденную под снегом подмороженную картофелину; она сама оказалась одна, без родных, в сибирском селе, где в жизни не видели евреев; она сама примеряла новое субботнее платье, с любопытством глядя в окно на марширующих по центральной улице Мюнхена «зиг-хайлевцев».

Школа для Алисы отошла на второй план, а на первом были — съемки, репетиции, премьерные показы, грим, костюмы, ранние подъемы и всё остальное, из чего состоит актерская жизнь. Мечтой Алисы было — сыграть главную роль в фильме, и она старалась изо всех сил.

Когда из еврейского общинного центра пришло приглашение в клуб «Бат-мицва», Алиса равнодушно пробежала глазами текст и хотела было выбросить листок, но потом задумалась. Где-то она видела это слово — «бат-мицва», совсем недавно. Да вот же, в сценарии!

Девочка, которую должна была сыграть Алиса, готовилась к бат-мицве — так было сказано в сценарии довольно вскользь. Алиса решила посоветоваться с мамой: может быть, на занятиях этого клуба в синагоге она узнает что-то такое, что поможет ей сыграть свою роль еще лучше? И тогда все поразятся и поймут, что довольно ей играть роли второго плана, и давно уже пора пригласить ее на главную роль?

Мама немного засомневалась, как Алиса втиснет в свое расписание еще и этот клуб, но согласилась, что наверняка там она сможет получить знания, необходимые для роли, а значит, не стоит упускать возможность. В клубе было интересно: там проходили не только лекции, но и квесты, и мастер-классы, и экскурсии, и кинопоказы. Однажды даже показали отрывок фильма, где снималась Алиса! Она в этой сцене не участвовала, но пожилую актрису, которая зажигала свечи на экране, знала хорошо.

— Как вы думаете, что делает эта женщина и почему? — Обратилась ведущая к девочкам, и все посмотрели на Алису, потому что она только что выкрикнула: «А я её знаю, это Мария Витальевна!»

Но Алиса только пожала плечами. Откуда ей было знать — ведь это была не ее сцена. Но узнать было интересно, и постепенно Алиса стала погружаться в этот новый мир: субботние свечи, украшенные коронами свитки Торы, душистые этроги, песни на незнакомом языке. Это было увлекательно — как новый фильм. И мужчины в шляпах, и женщины в длинных юбках представлялись Алисе актерами в ретро-фильме. Она походила на занятия клуба месяца два, успешно сыграла свою очередную роль. Вместо еврейской бат-мицвы Алисе устроили вечеринку в подростковом клубе.

***

Алиса росла, и ей стали предлагать более взрослые роли. Где-то нужно было надевать мини-юбку, где-то обниматься с незнакомым мужчиной, где-то выкрикивать грубые слова. Для одной роли пришлось неделю питаться гречкой с кефиром, чтобы похудеть до необходимых объемов. И хотя все это было в норме вещей, почему-то со временем Алисе многое в ее работе перестало нравиться.

Она всё чаще вспоминала еврейский мир, в который она заглянула одним глазком во время занятий «Бат-мицвы». Там, казалось, тоже всё было частью какой-то игры, но игры чистой и светлой. Ее работа была тоже игрой. Игра была такая, что хотелось после нее не только грим смыть, но и душ принять.

Жарясь под софитами, а еще больше — под масляным взглядом режиссера, Алиса повторяла себе: «Это только игра. Я-то не такая. Я интеллигентная, глубокая девушка, я личность. А это только роль». Иногда эта мантра помогала, иногда не очень.

Все чаще приходилось уговаривать себя другими словами: «Надо потерпеть еще только три недели. Осталось пережить премьеру. Вот эту сцену отснять — и тогда…» А что — тогда? Главную роль Алисе никто не предлагал, и она чувствовала, что чем больше она снимается в кино, тем больше отдаляется от самой себя. Как ей найти сейчас внутри себя ту девочку с наивными глазами и такими же наивными мечтами? И хочет ли она той наивности — или пришло время двигаться дальше? Алиса не знала.

С кем поговорить? От кого услышать хотя бы одно душевное слово, вместо бесконечного и бессмысленного потока «умностей» актерской тусовки? Вокруг нее была духовная пустыня. Кого здесь можно было ждать? На кого надеяться? И всё же Алиса смотрела вокруг, искала кого-то, чего-то…

Для следующего фильма несколько эпизодов нужно было снимать в Старом городе Иерусалима. Алисе накинули на плечи шарф, дали в руки книжку Псалмов на русском языке и поставили возле Стены. По сценарию, она должна была украдкой смотреть по сторонам, прикрываясь книжкой, слегка позевывать и мечтать о том, чтобы эта экскурсия «Иерусалим трех религий» поскорее закончилась.

— Внимание, тишина на площадке! Камеры, мотор! Начали!

Актриса, играющая главную роль, начала медленный проход от входа на «женскую часть» Стены, а Алиса открыла небольшой томик, который был у нее в руках, примерно посередине, и опустила глаза. «Только Б-га молча ждет душа моя, от Него — спасение мое. Только Он — крепость моя и спасение мое, оплот мой, не пошатнусь сильно», — прочитали глаза.

Как странно. Алиса не искала ответа ни на какой вопрос. Она была на работе и открыла Псалмы в соответствии со сценарием. Почему ей вдруг показалось, что слова этой книги обращены лично к ней? Вот Кого она молча ждала всё это время — Б-га?

— Стоп! Алиса, в чем дело? Не читать ты должна, а смотреть по сторонам! Еще раз. Начали!

Сейчас книга Псалмов открылась на другой странице. И снова слова, которые попались Алисе на глаза, заставили ее забыть о том, зачем она здесь и что должна делать. Все экскурсанты, паломники, религиозные еврейки в париках, помощники режиссеров, операторы, актеры, все голуби, все стендеры, все пластиковые стулья и все потрепанные книжки Псалмов исчезли. «Ищите лица Моего!» «Лица Твоего, Г-споди, искать буду. Не скрывай лицо Твое от меня…»

Алиса не помнит, с какого дубля удалось отснять эту сцену. В какой-то момент ей всё-таки удалось оторваться от книги, которая с ней говорила таким странным языком, и сыграть требуемые безразличие и скуку.

А на следующее утро Алиса стояла, завороженная, в одной из синагог Старого города. Вокруг нее были женщины в длинных юбках с молитвенниками в руках, а под ней, на первом этаже, светились золотые короны Свитков Торы, и мужчины в старомодных костюмах и шляпах держали в руках ветки растений и что-то увлеченно делали этими ветками.

Еще вчера это казалось бы Алисе сценой из фильма. Но сейчас для нее не было ничего более настоящего, чем эта синагога. И ничего более фальшивого, чем роль, которую она играла до сих пор. Она должна была во что бы то ни стало выяснить, какую главную роль ей предстоит сыграть — не в фильме, а в жизни. Выяснить, что значили те слова Псалмов, и почему они были обращены именно к ней. И Кто же Он, чьего Лица только и стоит искать? Для этого она останется здесь, в этом Городе, рядом с этой Стеной, и никуда не уедет, пока не выяснит. Потому что от этого зависит вся её жизнь.