Царь, у которого заболел сын

Довелось слышать от раби Нахмана, благословенна память его, красивую притчу о том, почему рассказывает он такое множество удивительных историй, бесед и поучений, несмотря на то, что незаметно пока, чтобы оказывали они воздействие в полноте своей, как им подобало бы.

Рассказал он по этому поводу притчу о царе, единственный сын которого заболел столь опасно, что у всех врачей опустились руки и отчаялись они излечить его. Между тем прибыл ко двору один целитель выдающейся мудрости, и умолял его царь постараться вылечить сы­на его. И отвечал тот ему, что, дей­ствительно, положение его весьма тяжелое и запущенное, но, несмот­ря на это, если использовать еще одно средство, то, быть может, он сумеет выздороветь. Только, мол, не знает он, стоит ли открывать, что это за средство, поскольку вещь эта сложная и тяжелая. И упрашивал его всячески царь, дабы он открыл ему это средство.

И сказал целитель царю: «Знай, что сын твой болен очень опасно, до такой степени, что уже невозможно дать ему проглотить даже одной капли лечебных снадобий. Разве что есть целебные эликсиры дорогие настолько, что один пузы­рек стоит тысячи тысяч, и должны взять полные бочки этих драгоцен­ных снадобий и ковшами лить их на больного сына. И хотя, разумеется, все эти драгоценные лекарства про­падут, тем не менее, от этого чуть окрепнет тело его. И, быть может, поскольку выльют на него так мно­го, попадет также и в рот ему ка­кая-нибудь капля. И от этого, воз­можно, придет к нему исцеление.» И тотчас приказал царь исполнить все, как сказал мудрец, и исцелился сын его.

А смысл понятен тут сам собой. Ибо поскольку мы так удручающе больны недугами души нашей, пото­му должен праведник - искусный целитель - вылить на нас драгоцен­ные и чудодейственные снадобья. И несмотря на то, что, как будто бы, все идет в потери, все-таки аромат оста­ется, и за множеством дней, может, удостоимся мы поймать из этого хоть какую-нибудь каплю драгоценную устами нашими, нутром нашим, и тогда есть надежда удостоиться ис­целения полного, духовного и телес­ного, амэн, да будет на то воля!