Недельная глава Масэй

Содержание раздела

Тора перечисляет все сорок две стоянки сынов Израиля в их сорокалетних странствиях по пустыне. Б-г велит им изгнать ханаанские народы из Эрец Исраэль и уничтожить объекты их языческих культов. Он предупреждает, что если они этого не сделают, то оставшиеся хананеи станут "колючками в глазах и шипами в боках ваших".

Установив границы Страны Израиля, Б-г повелевает выделить безземельным левитам 48 городов, шесть из которых будут использоваться как убежища для людей, совершивших непреднамеренное убийство.

Дочери Цлофхада выходят замуж за мужчин своего колена, чтобы закрепить за коленом унаследованные ими от отца участки земли. Так заканчивается книга Бемидбар (Числа), четвертая в Пятикнижии.

Волшебная мелодия для голоса

"И вот странствия сынов Израиля..."(33:1).

Тихое морозное утро осветило неоглядную степь. Великий мудрец и основатель хасидизма Баал Шем Тов задумчиво молчал, раскачиваясь в быстро мчащейся повозке под частый перестук конских копыт.

Вдруг он встрепенулся и попросил сидевшего рядом помощника остановить экипаж. Помощник выглянул в окошко и крикнул вознице: "Сто-о-ой!" Повозка замерла. Разгоряченные лошади нетерпеливо фыркали и били копытами о мерзлый грунт.

Тишина. Кроме лошадиного храпа – ни единого звука. И вдруг откуда-то издали донеслось пение. Сильный мужской голос старательно выводил мелодию, столь красивую и задушевную, что, казалось, к ней прислушиваются деревья, выставив вперед свои ветви, как антенны.

Некоторое время Баал Шем Тов напряженно вслушивался в переливы редкостной мелодии, как будто сошедшей с небес. На его лбу пролегли глубокие морщины. Казалось, что мудрец пытается вспомнить что-то очень давнее, из другой жизни.

Неожиданно его глаза сузились, а губы расплылись в радостной улыбке. "Пригласи сюда этого певца", – сказал он помощнику. Через несколько минут перед еврейским мудрецом предстал простой русский крестьянин.

"Твоя песня очаровала меня, – сказал ребе, – Ничего более прекрасного я не слышал".

"Да, она мне самому нравится", – ответил крестьянин.

"Я не слышал ее сначала, пожалуйста, напой мне", – попросил Баал Шем Тов.

Крестьянин пел долго и самозабвенно. Когда он кончил, наступила полная тишина. Даже лошади перестали храпеть, как будто околдованные волшебной мелодией.

"Прекрасно, – выдохнул ребе. – Будь добр, спой еще раз". Когда крестьянин вновь замолчал, Баал Шем Тов осторожно сказал: "Ну вот, кажется, я запомнил ее. Послушай, я правильно пою?" И он затянул мелодию. У крестьянина был сильный, звучный голос, но ребе вложил в пение всю глубину своей души, первозданную тоску по чему-то невыразимому, сокрытому.

"Да, все правильно", – подтвердил крестьянин.

"Прости, не сочти за нахальство, – робко сказал Баал Шем Тов. – Прежде чем продолжить путь, я хотел бы снова услышать ее из твоих уст".

"За нами дело не встанет", – сказал покладистый певец и раскрыл рот. Его гортань не издала ни звука. Крестьянин сомкнул губы, набрал воздуха, раскрыл рот... и снова неловкая тишина. Бедняга беззвучно шевелил губами, напрягал горло и память, но не мог выдавить из себя ни единой ноты.

Баал Шем Тов смотрел на него с каким-то странным интересом. Затем неожиданно сказал: "Прощай", и повозка тронулась с места. Несколько минут ребе и его помощник ехали молча. Наконец, последний не выдержал – его распирало от любопытства: "Что все это значит, ребе?"

Лицо мудреца озарилось внутренним светом, морщины разгладились. Он удовлетворенно откинулся на спинку сиденья и сказал: "Когда я услышал голос этого крестьянина, я понял, что он поет одну из тех песен, которые исполняли левиты на ступеньках Храма. Две тысячи лет эта мелодия находилась в изгнании, переходила от одного певца к другому, скиталась из страны в страну. Тот крестьянин был похож на ореховую скорлупу, в которой хранится искра святости. Как только эта искра вернулась к законным хозяевам – евреям, ему больше не требовалось помнить волшебную мелодию, и он ее тут же забыл".

Публикуется с разрешения издательства "Швут Ами"