Мусар ешивы Слободка (Хеврон) 19. Учение Слободка, часть 1. Дурное побуждение

Дурное побуждение — это особый ангел, чья единственная задача — привести человека к греху. Оно — такое же, как все другие создания в этом мире, и, подобно им всем, провозглашает, сообщает и доказывает, какое великое добро Всевышний вложил во все творения. Наш праотец Авраам убедился в существовании Творца, найдя этому доказательства во всем мироздании. Он увидел величественный дворец и пришел к умозаключению, что в нем, несомненно, должен быть Царь. Ведь каждое творение служит живым свидетельством существования его Создателя. А значит, безусловно, есть некая цель, ради которой оно появилось на свет, ведь не без причины его сотворил Всевышний. А раз есть цель — она непременно состоит в достижении блага, ибо Творец — Источник всего добра. Таким образом, мы приходим к выводу, что дурное побуждение самим своим существованием доказывает, что основа всего Творения — добро. Злое начало, предназначенное для разрушения, свидетельствует о том, что добро — центральная точка всего мироздания, цель Творения. Вот какой парадокс: две противоположности в одном целом: дурное побуждение — оно же и доброе. Ведь, как и доброе побуждение, оно тоже всеми возможными способами подтверждает и доказывает, что в мире есть только благо.

И в действительности в этом нет никакого противоречия. По сути — это самое великое истинное единство, какое только может быть в мироздании. Злое начало — это не влияние, противодействующее доброму побуждению, а ангельская сила, прокладывающая путь для благих дел доброго побуждения, делающая их еще мощнее и величественнее. Ведь что такое злое начало? — Умение обманывать, приукрашивать зло и выдавать его за истинное благо, а добро представлять в отрицательном свете, как будто оно является недостатком. И в этих обманчивых маскарадных костюмах человеку предлагается на выбор и добро, и зло. Здесь-то и начинается его испытание: провести глубокое исследование и вскрыть ложь злого начала. Необходимо добиться того, чтобы его разумение распознало и победило хитрость дурного побуждения — «Пусть человек всегда будет утонченным в трепете!»^[1]

И вот нам вывод: дурное побуждение наделено большими способностями, чем сама мудрость, природа которой определяется с ее сотворения. Сверхъестественная хитрость злого начала, позволяющая скрыть мудрость и представить добро злом, а зло — добром, возвышается над природой, изменяет в глазах людей сотворенный мир и формирует их воззрения. Название этой способности — «дурное побуждение». Но человек должен превозмочь его, победить и сорвать с него завесу обмана… И в результате утвердится подлинная мудрость, ясно различающая между добром и злом, в соответствии с замыслом Всевышнего, Который внес в мир видение истины.

Вот мы видим три уровня: мудрость, дурное побуждение и человек. Чистая мудрость — это сущностное добро. Второй уровень мудрости, возвышающийся над первым, — это сила дурного побуждения, способная исказить видение. А третий уровень мудрости, возвышающийся над двумя первыми, — это величие человека, способного сокрушить замысел дурного побуждения и освободить мудрость от завесы лжи.

Ясно, что понятия вечной Торы, выраженные в форме запретов и повелений и предназначенные для множества поколений и бесконечного времени, включают в себя все возможные ситуации и указания. И наш разум обязывает нас исследовать и обнаруживать их истинное содержание, насколько оно раскрывается перед нами в словах мудрецов Талмуда и учителей прежних поколений.

Рассмотрим, например, понятие убийства, заложенное в речении: «Не убей»^[2]. В самом буквальном смысле это означает запрет на лишение жизни человека, наказанием за которое служит казнь по приговору земного суда. Аналогично этому надо понимать и суть запретов: «Не прелюбодействуй»^[3], «Не кради»^[4] и так далее. Однако сердце удивляется этому и отказывается принять такое толкование. И хотя эти речения предназначены для многих поколений, впервые они были непосредственно обращены в пустыне Синай к поколению Знания, к пророкам, о которых сказано: «Видела рабыня на море то, чего не видел пророк Йехезкель, сын Бузи!»^[5] И чтобы сообщить им Свои Десять речений, Всевышний открылся им Сам, а не содеял это через посланника. Ясно, что эти заповеди непременно содержат в себе самые возвышенные, утонченные и духовные понятия, подобающие величию Того, Кто их изрек, и вознесенности тех, к кому они обращены. А нам почему-то кажется, что здесь имеются в виду самые простые запреты на разнузданные и дикие поступки: убийство, прелюбодеяние, воровство и прочее…

Поэтому необходимо понять, что Б-жественные речения несомненно включают в себя различные аспекты и уровни понятий, лишь косвенно напоминающие убийство, прелюбодеяние и другие грехи в их прямом смысле.

Ясно, что Моше рабейну воспринимал понятие «убийство» совсем иначе, чем заурядная личность нашего времени. Из слов мудрецов Талмуда мы знаем: «Публично оскорбивший человека как будто пролил его кровь, поскольку кровь отливает от лица и оно бледнеет»^[6]. Наши мудрецы ясно определили: они рассматривают такой поступок как самое настоящее видимое глазу убийство — пролитие крови! Это наставление можно воспринять, только находясь на очень высокой ступени осознания греха, настолько вознесенной, чтобы и в унижении человека видеть убийство. Но даже если и не осознавать этого так ясно — все равно этот поступок отвратителен: ведь человек позорит ближнего и причиняет ему боль!

Но еще более очевидное свидетельство того, как глубоко необходимо осознавать грех, мы находим в словах наших учителей: «Раббан Шимон Бен Гамлиэль (глава Израиля) и рабби Ишмаэль (первосвященник) были среди “десяти казненных царством”, которых предал мученической смерти нечестивый Рим. Рабби Ишмаэль начал плакать… Он произнес: “Я плачу о том, что мы будем казнены как убийцы и осквернители шаббата!” Раббан Шимон бен Гамлиэль ответил ему: “Возможно, когда-то случилось, что, сидя за трапезой, ты задремал, и пришла женщина с вопросом о чистоте семейной жизни, но слуга ей ответил: “Он отдыхает”. А ведь в Торе сказано: “Если истязать, истязать его будешь, когда он возопит, возопит ко Мне, Я услышу, услышу вопль его”^[7] и следующий стих Торы продолжает: “И воспылает Мой гнев, и Я казню вас мечом, и будут ваши жены вдовами, а ваши сыновья — сиротами”^[8]”.

И Мидраш рассказывает, что раббан Шимон бен Гамлиэль сам вспомнил, как однажды к нему пришла некая женщина с вопросом, а он, надевая в это время верхнюю одежду или завязывая шнурки обуви, попросил ее секунду подождать, пока не закончит, — и этот случай заставил мудреца признать справедливость вынесенного ему смертного приговора.

И вот, перед нами глава Израиля, к которому пришла простая женщина с вопросом… Возможно, она вообще впервые в жизни видела величайшего мудреца поколения. Задержаться в его доме еще на несколько мгновений — для нее несомненно огромное удовольствие. Каждое слово, исходящее из его уст, для нее — величайшая ценность, которая навечно останется в ее сердце и памяти. Она всегда будет гордиться — ведь ей случилось говорить с главой поколения!

И, разумеется, он не был обязан прервать свое дело, тем более что оно занимало всего несколько секунд! Конечно, мы знаем, что человек, вынужденный обратиться за помощью к другим, чувствует себя так, будто его казнят огнем и водой. Но ведь эта женщина пришла не за подаянием, а за ответом на свой вопрос. И если бы ей сказали, что для нее трудно и обидно задержаться лишнюю секунду в доме главы Израиля, она даже не поняла бы, о чем идет речь…

Но Тора проникает в самые глубины души человека, ведь “Все евреи — сыновья царей”^[9]. И, несомненно, в сердце этой женщины есть некий уголок, в котором трепещет едва уловимое недовольство, вызванное ожиданием, несмотря на то, что она сама этого совершенно не ощущает, и, более того, воспринимает как радость. Однако мудрецам это видится страданием. И приговор справедлив: причиняющий мучение ближнему будет казнен как убийца.

Вот перед нами понятие убийства в толковании мудрецов Талмуда.

И еще один пример — о грабеже. Первое представление о значении этого слова — грубое насилие, когда грабитель отбирает вещь у своей жертвы, как сказано: “И выхватил он копье из руки египтянина…”^[10] Но из слов наших мудрецов, благословенной памяти, мы выводим нечто совершенно иное.

Повествует Талмуд в трактате Хулин: “Сказал Абайе: вначале я забирал долю коэнов, ибо считал, что так выражаю любовь к заповеди! Когда я услышал мнение мудрецов о том, что слова “…и даст коэну”^[11] означают: хозяин должен дать ее, а коэн не вправе забирать сам, — я уже больше так не поступал, а говорил: дайте мне! (Раши объясняет: “Я просил напрямую, потому что полагал, что так выражаю любовь к заповеди”). Но затем я услышал слова Барайты: “Но не следовали сыновья (пророка Шмуэля) его путями и склонились к корысти и брали взятки и искривляли суд”^[12]. — Рабби Меир сказал: их вина заключалась в том, что они требовали долю левитов напрямую!” После этого я перестал просить, но если мне давали — я брал. Но затем я услышал еще одну Барайту: “Скромные отводили свои руки от Хлебов подношения, а жадные делили их между собой…”^[13] Тогда я вообще перестал брать долю коэнов»^[14]. Тосафот объясняют: «Абайе не хотел выглядеть жадным в глазах людей, обирая нуждающихся больше него, — несмотря на то, что он тоже не был богат…»^[15]

В этой истории нет ни малейшего намека на грабеж в прямом смысле. Наоборот: само по себе принятие подношений коэнам — это заповедь, к которой Абайе желал быть причастным всем сердцем, — ведь так повелел Г-сподь! Когда же он узнал, что из стиха Торы непосредственно следует, что он не должен брать эти дары сам, то перестал так поступать. Теперь ему пришлось выражать свою любовь к заповедям в более скромной форме. И он стал просить: «Дайте мне долю коэна! Позвольте мне быть причастным к исполнению этой заповеди!» Но рабби Меир на все это смотрел по-другому: здесь нет любви к заповеди, а лишь только грех. Такой поступок по своей сути — грабеж, и это выводится из слов пророка: «…и склонились к корысти, и брали взятки, и искривляли суд…»^[16] И когда Абайе это понял, то больше не просил долю коэна, и лишь принимал, когда ему давали. Но, услышав слова Барайты: «Скромные отводили свои руки от Хлебов подношения, а жадные — делили их между собой…»^[17], он вообще перестал принимать дары коэнам, не желая обделять тех, кто нуждался больше него… Благодаря учению рабби Меира он смог понять: даже и в том, что коэн берет долю, которую ему определила Тора, можно усмотреть кражу. Пусть и сам он не богат, все же, поскольку есть более бедные коэны — он их обирает!

Наши мудрецы, благословенной памяти, открыли нам целые миры Торы и ее сокровенное знание. Они сформулировали центральный принцип всех ее заповедей, запретов, требований и предписаний. Они научили нас истинному пониманию языка Писания: «Не убей», «Не укради», «Не опозорь» — «Не причини боль ближнему». Даже если «обидчик» не замечает этого, а «обиженный» сам не чувствует, и, может быть, даже было бы правильно счесть это наслаждением и удовольствием, — Тора проникла в самые глубины души и обнаружила след неприятного ощущения. И если ты причинил человеку боль даже такого рода — ты убил его и ответишь за это!

И так мы должны как можно глубже изучить каждую заповедь и запрет Торы, понять каждое ее слово, найти разъяснение в высказываниях мудрецов предыдущих поколений и научиться «находить общее в похожем и различие в отличающемся».

[1] Брахот 17а.

[2] Шмот 20:13.

[3] Там же.

[4] Там же.

[5] Мехильта, Бешалах, гл. 2.

[6] Бава Меция 58б.

[7] Шмот 22:22.

[8] Шмот 22:23.

[9] Шаббат 67а, Бава Меция 113б.

[10] Шмуэль (II) 23:22.

[11] См. Дварим 18:3.

[12] Шмуэль (I) 8:3.

[13] См. Раши, Йома 39а.

[14] Хулин 133а.

[15] Тосафот, Хулин 133а.

[16] Шмуэль (I) 8:3.

[17] См. Раши, Йома 39а.