Слепой кантор

Все знают, что Храм был разрушен из-за нашей ненависти друг к другу. Когда ты кого-то ненавидишь, ты думаешь, что у тебя есть на это причины, но… Если ты на кого-то сердишься, ты должен ему об этом сказать, потому что чаще всего — это просто недопонимание между людьми. Как часто истина скрыта от нас. Вот моя история.

Однажды в субботу где-то в Европе я вошел в синагогу, там как раз начали: «Шохен ад», и я слышу, ой-вей, у хазана нет голоса, ну совершенно нет голоса, и он явно не читает на иврите, просто не может читать! Думаю себе: «Он богатый человек, и наверно, сегодня у него йор-цайт тещи, он пожертвовал по этому поводу сто долларов синагоге, и вот они дали ему вести молитву». «Это отвратительно, просто отвратительно», — думаю я. «Это что же — каждый за деньги может вести молитву? Конец света!»

Я решил, что не буду молиться с этим миньяном, помолюсь сам в уголке. Но вот доходит до кдуши, а на кдушу ты должен отвечать вместе с миньяном, деваться некуда.

Сейчас, мои друзья, откройте пошире ваши сердца. Когда приходит время доставать свиток Торы, хочешь ты или нет, ты идешь туда — поцеловать Тору. Вот я подхожу к биме и вижу: стоит этот безголосый хазан, а два человека поддерживают его. Я спросил у своего соседа: «Почему его двое поддерживают?» Знаете, что он мне ответил?

— Это слепой хазан из Лемберга. Перед войной у него был прекраснейший тенор, и вся Польша приезжала в Лемберг, чтобы помолиться с ним в миньяне и послушать, как он ведет молитву. Но потом, после пяти лет в Освенциме, он потерял глаза: вместо глаз у него были шрамы. И свой прекрасный голос тоже потерял.

Он говорил: какой же я хазан, я ничего не вижу и не помню слов. Но люди стали просить его: «Мы помним тебя по Лембергу, пожалуйста, еще только один раз — кто сможет вознести все наши молитвы, все наши мольбы, всю нашу боль к Вс-вышнему, если не ты?..»

Мог ли он вообразить, что он будет вести молитву? Если бы я жил тысячу лет, я бы никогда не смог молиться в Йом Кипур так, как он молился в то субботнее утро.

Я сказал себе: «Где были мои уши? Невозможно представить, до каких высот достигла его молитва, а у меня даже не хватило духу молиться с ним!»

Но знаете, мои прекрасные друзья, когда вы на грани, Вс-вышний проникается состраданием к вам, вдруг что-то происходит и вы получаете помощь. Когда слепой хазан проходил мимо меня со свитком Торы в руках, поддерживаемый двумя людьми, вместо того, чтобы поцеловать Тору, я поцеловал его руку.

Он спросил у тех, что помогал ему идти: «Кто поцеловал мне руку?» Они сказали ему: «Шломо Карлибах» — и внезапно бедняга повернул ко мне свои невидящие глаза и сказал: «Эй, Шлоймеле, мне нравятся твои песни, они вернули мне мою душу…»

Я остался в том городе еще на неделю, и каждый день мы гуляли с ним подолгу и говорили, говорили… Какой еврей!..

Через несколько месяцев я позвонил ему, взяла трубку его жена:

— Разве ты не знаешь? У моего мужа теперь новая должность: он хазан в Ган Эдене. Он снова хазан — только в Ган Эдене, он там со святыми людьми и праведниками…

Из рассказов Шломо Карлибаха. Перевод Батшевы Эскин