О свиных ушах и увещевании

Вчера мы собирались компанией: две трети той самой компании давно живут в Израиле, еще пара человек все еще жители Минска, но уже никак не пересекаются друг с другом без важного повода. А тут мы наконец-то собрались все вместе. После бурных приветствий расселись вокруг стола и начали заказывать. Компания была смешанной — светские евреи, неевреи, религиозные евреи… Впрочем, это не мешало нам дружить пятнадцать-двадцать лет назад, не должно было помешать и сейчас. Кроме одного «но».

Заведение, в котором мы собрались, было выбрано неслучайно: мы ходили сюда с незапамятных времен. Когда-то здесь располагалась ешива, а теперь пивной ресторан: рассматривая помещение, мы прикидывали, где мог стоять «арон акодеш», и в какую сторону здесь правильно молиться.

Пиво — напиток кашерный, а орешки или свежие овощи всегда были в меню. Были там и свиные уши. В меню, я имею ввиду. Это всегда служило темой для шуточек, пока один из нас, еврей, который был вместе с нами в еврейских лагерях, пел песни за шабатним столом и ходил на праздники в синагогу, не заказал к пиву эти самые уши. Ну да, я знаю, что он женат на нееврейке и давно уже ничего не соблюдает но это его частная жизнь, личное дело… И мы были бы рады помочь его детям определиться в выборе жизненного пути, и стоило, наверное, чаще звать его в гости — не знаю. После женитьбы он как-то не звонил, да и мы не навязывались. И вдруг этот его заказ, да еще и пьяные песни компании за соседним столиком, и я увидела все происходящее в другом — истинном — свете. Вот здание, в котором когда-то звучали слова Торы и молитвы, а теперь на стене висит кабанья голова, люди пьют водку или пиво, поют пьяные песни, и самый настоящий еврей, чьи предки, возможно, учились в этой ешиве, сидит и трескает свиные уши! Мне стало нехорошо. Захотелось немедленно выйти оттуда. Да, все мы, соблюдающие, живем своим кругом и четко делим мир на «своих» и «чужих». В «нашем» мире есть шабатние свечи и разговоры о том, где выгоднее заказать кашерное мясо и как бы изыскать возможность отправить детей учиться, а в «их» мире никто никуда не рвется — люди покупают дачи и копят деньги на квартиру. А что у нас здесь? Должна ли я сказать своему другу: «Ты что творишь? Ты же все знаешь и понимаешь! Ты можешь хотя бы здесь, в здании бывшей ешивы, в нашем присутствии не трескать свинину? Ведь ты прекрасно понимаешь, что этим ты делаешь нам больно… мы же вместе были, а теперь ты ушел…да еще и свиные уши на наших же глазах?»

А он мог бы ответить: «Да? А не поздновато ли с нравоучениями? Может, когда я женился не так, как вам бы хотелось, вы вычеркнули меня из своей жизни? Может еще тогда я стал нечистым для вас? Так почему бы мне не съесть сейчас это прекрасное свиное ухо? Я же не диктую вам, как вам жить! Кто дал вам право меня поучать? Вы считаете, что вы лучше меня! С чего вы взяли? Вы не имеете права мне указывать!»

И я промолчала. Но идя домой, все время думала об этом. И о мясе, жирном желтоватом мясе, лежавшем на его тарелке. Перестала ли я к нему хорошо относиться и считать его «своим?» Нет, не перестала.

Но что я могу? Он уже не «тинок шенишба» («плененный ребенок»)? Он все знает, и это его сознательный выбор. Почему же мне так горько? Даже, если представить, что он вполне счастлив в своей «чужой» жизни, есть такая заповедь — «тохеха» (увещевание). Так что, надо было увещевать?

Вот вам хасидская майса. В местечке, где жил цадик, один из местных парней, что называется, «снял кипу» — перестал соблюдать. Цадику рассказали об этом и он позвал парня к себе. Местные жители затаили дыхание: «Что сейчас будет? Долгий серьезный разговор? Крики?» Ни того, ни другого. Не прошло и пары минут, как парень выскочил за дверь, кубарем скатился с крыльца и бросился бежать. С тех пор даже самые ярые ревнители традиции не могли уличить его в нарушении каких-либо норм алахи и обычаев.

Прошло много лет. Америка. Уважаемый раввин говорит «двар Тора»:

— Слышал я историю, которая произошла с великим мудрецом Торы, благословенна будь память праведника, и одним парнем…

Дальше он рассказал все изложенное выше и добавил:

— Хотел бы я узнать, что произошло в те минуты? Какие слова нашел тот праведник, что они так подействовали и изменили жизнь человека? Увы, мы этого, видимо, никогда не узнаем.

После окончания трапезы подходит к раввину один из гостей, пожилой еврей, и говорит:

— Я могу рассказать вам, что произошло там, за дверью.

— Откуда Вы знаете, что там было?

— А я и есть тот самый парень. Так вот, ребе тогда ничего мне не сказал, он просто посмотрел на меня, и слезы потекли у него из глаз. И одна слеза капнула мне на руку, и стала жечь ее так, словно сейчас прожжет до кости. Знаете, она и сейчас меня жжет…

Было ли увещевание? Нет, ведь цадик так ничего и не сказал! Все произошедшее — это чудо, выходящее за рамки природы. Но мы, простые евреи, изучающие Тору и соблюдающие заповеди, не умеем творить чудеса.

Есть разница между теми, кто занимается кирувом, и тем, кто увещевает ближнего. Кирув — это красиво. Это когда к светскому еврею подходит религиозный еврей и говорит: «Идем! Я открою тебе новый мир!» А увещевание? Это когда к кому-то, кто что-то нарушает, или раньше соблюдал вот, а потом перестал, подходит религиозный еврей и говорит какието правильные слова. Какие слова? Сложно сказать. Ведь если пришедший увещевать скажет: «Айяйяй! Нехорошо ты себя ведешь!», угадайте, что он услышит в ответ. Считается, что в наше время никто не умеет увещевать.

А еще бывает, что «глаз замыливается»: походил человек по мероприятиям, попел шабатние песни, в Израиль съездил, в лагере еврейском отдохнул. А вот что кроется за этой красивой оберткой — так и не понял, и не почувствовал. И вот ты к нему со всей душой, а он спокойно и холодно отвечает: «Остынь! Я все видел, все знаю, всем спасибо, все свободны».

Знаете, я уже давно соблюдала Шабат, кашрут и все, что было в моих силах, а потом однажды попросила, чтобы со мной поучились — нет, не все те уроки и лекции, которые я слушала много лет, а по-другому: с вопросами, с возможностью сравнивать различные мнения и подходы, обсуждать нестыковки… И оказалось, что учить Тору — это настоящее удовольствие! Сам процесс учебы доставляет удовольствие. После этого и все остальные заповеди заиграли новым светом.

Интеллигентный еврей, обладающий критическим умом, со снисходительной улыбкой слушает рассказы про цадиков, творящих чудеса, про сгулот и т.п., и, возможно, не испытывает ничего, кроме раздражения. Ему нужно нечто совсем иное — настоящее изучение Торы, чтобы он мог узнать что-то важное, относящееся лично к нему, задать вопрос, сделать вывод и сравнить его с гениальными умозаключениями мудрецов — это действительно может затронуть его рациональный разум и повлиять на душу. Учеба и радость Шабатов и праздников — вот что приносит удовлетворение и ощущение полноты жизни. А иначе… Иначе еврейство превращается в приятное времяпровождение, по случаю. Или в то, о чем говорят все вокруг, и что можно исполнять за компанию, но без понимания вещей по сути.

…Поэтому смотрела я на нашего друга, и на свиные уши в его тарелке, и не решилась его увещевать… Что-то мы упускаем сегодня из виду.

Из журнала Мир Торы