Авраам бен Авраам 33. Свадьба

В следующий раз Авраам спросил у Эстер, слышала ли она что-нибудь еще о своем спасителе. Ей было известно только то, что знали и другие: этот случай явился причиной серьезных беспорядков, в результате которых двое монахов были вынуждены срочно покинуть город. Авраам коротко поведал девушке о том, что случилось с одним из монахов: как он порвал с церковью и пришел к еврейскому народу и Торе. Эстер сидела с широко распахнутыми глазами, как ребенок, слушающий красивые сказки.

Она заметила: «Этот случай очень похож на историю молодого графа Потоцкого, ставшего гер цэдеком. Об этом знают даже в Илие. На самом деле, гоим разыскивали графа по всему свету, и тому, кто выдаст его, обещано большое вознаграждение».

Ага! — подумал Авраам. — Итак, она все знает, однако не связывает одно с другим. Возможно, это еще случится!

Внезапно глаза девушки озарились светом понимания. Она узнала Авраама. Скрытый страх, смешанный с… была ли это надежда? Он не мог понять, убежит она в испуге или, наоборот, обрадуется. Не произошло ни того, ни другого. Через несколько мгновений к ней вернулось спокойствие, и она прошептала, будто боясь разгласить священную тайну: «Вы — гер? Ваше имя говорит об этом, и люди так думают».

«Мы шли одним путем. Мы, герим, встречаемся. Вот откуда я знаю графа Потоцкого и историю того человека, который спас Вам жизнь».

Эстер молча плакала. Никогда больше они не говорили о происхождении Авраама.

Любопытные и сплетники стали докучать Цемаху: «Ну, реб Цемах, когда будем праздновать помолвку твоей дочери? Когда ты поставишь хупу?»

Табачник обычно отделывался от них, говоря: «Когда придет время, тогда и получите приглашение», — если, конечно, ему не приходил в голову подходящий пасук из Теилим.

Авраам то ли не чувствовал, то ли не желал чувствовать, что за ним всюду следует тень, то и дело разражающаяся грязными русскими ругательствами. Причина была очень проста. С тех пор, как он приехал в Илию, он ни разу не встречал Лемке Кнеппеля.

Песах Авраам провел в Вильне. Он вернулся в Илию в прекрасном расположении духа, будто побывал в другом мире. Он сидел за пасхальным столом Гаона, где удостоился чести услышать от того живую Тору. Жители Илии ощущали необыкновенное внутреннее сияние, излучаемое его лицом. Слышал ли я от Гаона в эти святые дни что-нибудь, подтверждающее, что мои замыслы по укреплению мира среди евреев осуществятся? Знают ли что-нибудь об этом жители Илии? Неважно. Вне всякого сомнения, только с согласия Гаона, Авраам решил в Рош Ходеш Ияр взять в жены Эстер, дочь Цемаха и Дворы, кедат Моше веИсраэль (по закону Моше и Израиля).

Внезапно в Илие наступила весна. Безо всякого предупреждения после снега и мороза она пустила побеги и, казалось, расцветая, превращалась в лето. В болотистых берегах Вилии, на зеленых коврах, как бы сотканных искусным мастером, распустились желтые цветки золотарника. В победоносных лучах солнца над болотами гудели комары. На холме, неподалеку от кладбища, поражали своим великолепием цветущие деревья, которые никто никогда не сажал; в их ветвях пели птицы, будто говоря: «Жители Илии, просыпайтесь!» Это была чудесная пора. Когда Рибоно шель Олам одаривал светом весь мир, он не забыл это маленькое 60лотце, которое, как считал Рубка-Лошадь, было исходным материалом для сотворения Илии.

В день свадьбы по дороге Авраам столкнулся с Лемке Кнеппелем. Он остановился и посмотрел на Лемке так, будто то был сам дьявол. Но не Лемке был тому причиной. Его внимание привлек сопровождавший молодого прожигателя жизни краснолицый поляк со шрамами на лбу. Несмотря на теплую погоду, этот человек был одет в полушубок и необычайно высокие сапоги. Первое, что вспомнилось Аврааму, — маленькое кладбище в Париже, где сумрачным днем был похоронен Менахем Лейб. Он внезапно почувствовал, что его будто сковали цепью. Демон стоял на его пути, и он понятия не имел, из какой пропасти тот восстал. Какая связь между этим краснолицым и похоронами в Париже. Их глаза встретились. Лемке взял поляка под руку и нагло указал на Авраама.

Рассвет возвестил о наступлении дня его свадьбы. Авраам попросил, чтобы на торжестве присутствовало как можно меньше народу, потому что они намеревались покинуть Илию, а, возможно, и Литву, сразу же после семи дней Шева брахот (семь благословений, произносимых за праздничной трапезой в течение недели после свадьбы). Вероятно, так посоветовал Гаон, поэтому семья Эстер не задавала вопросов и готовилась надлежащим образом. В Илие, однако, по традиции каждый сосед считал себя родственником, не нуждавшимся в приглашении на свадьбу. Случилось так, что прежде, чем праздник начался, собралось огромное множество людей. Толпа все росла и росла. Звучала музыка, и Мотке-Бадхен забавлял народ шутками вперемешку с рифмованными поучениями. Двор шула был освещен. Все славные дамы Илии щедро одаривали Двору слезами, т. к. ее источник слез, по-видимому, иссяк.

Позднее, вечером, свечи заполнили дом Цемаха. Мебель вынесли, и дом выглядел, как шул в ночь Кол Нидрей. Пришло так много «приглашенных» гостей, что они могли подойти к столу лишь по очереди. Среди присутствовавших был человек на костылях — реб Лейбеле, старый рав Илии, дальний родственник Цемаха. Хазан Йосель-Бэр привел певцов, которых обычно он собирал вместе только во время Ямим Нораим. Родственники и гости отдали должное молитвам о здоровье и благополучии, которые Йосель-Бэр и его хор исполняли для них. Они пели, пили, нюхали табак Цемаха и чихали так, что земля дрожала на этой «тихой» свадьбе. Двора снова начала плакать, а Цемах прочел подходящий пасук из Теилим. Шамаш Коппель, глотнув пятый стакан виски, взобрался на стол и стал читать стихи в честь новобрачных.

Слезы наполнили глаза Эстер, когда Авраам прошептал ей: «Может быть, нам придется уехать из Илии завтра или, во всяком случае, не позднее, чем на следующий день после шева брахот».

«Куда мы поедем?»

«Возможно, далеко. А может быть, только за пределы Илии, туда, где нас не знают и где немного поспокойнее».

Между ними стояла тайна, но Эстер не хотела ее касаться.

«Да здравствуют жених и невеста,» — хором кричали гости вслед за веселыми стихами шамаша Коппеля, который, опустошив шестой стакан, превзошел даже Мотке, профессионального комедианта.

C разрешения издательства Швут Ами

Читайте обзор по теме Граф Потоцкий